О.В.Петров-Дубинский. Часть 1.

С.М. Шапшал ( Эдиб-Ус-Султан )-учитель валиахда Мохаммеда-Али, генерал-адъютант Мохаммед-Али-шаха

В заголовок статьи вынесено название архивного дела, которое хранится в фонде “Миссия в Тегеране” Архива Внешней Политики Российской Империи (АВПРИ) при Министерстве иностранных дел РФ [АВПРИ, ф.194, оп.528/2, д.97]. Дело содержит ряд интереснейших документов столетней давности, связанных с периодом службы в  1901-1908 годах российского подданного, крымского караима Сераи (Сергея) Марковича Шапшала при дворе  наследного принца (валиахда), а затем персидского шаха, Мохаммеда-Али. Обнаружено также немало важных документов, касающихся Шапшала или упоминающих его имя, и в фондах “Персидский стол” [ф.144] и “Консульство в Тавризе” [ф.289].                   

Сегодня имя С. М. Шапшала, известного  российского  тюрколога,   востоковеда, общественного и религиозного деятеля первой половины и середины ХХ в., все чаще упоминается историками, востоковедами, филологами и публицистами в различных отечественных и зарубежных изданиях. Ему была посвящена краткая статья в советском биобиблиографическом словаре отечественных тюркологов [Биобиблиографический cловарь, 1974, с.288].  Отзыв о научной деятельности С.М.Шапшала в   связи с присуждением ему  ученой степени доктора филологических наук  написал известный востоковед академик В.А.Гордлевский, с которым он сотрудничал много десятилетий.           

Научное наследие С. М. Шапшала, в особенности его серьезные исследования караимского языка, истории, культуры и религии караимов, не потеряло своей  актуальности и внимательно изучается современным поколением  востоковедов.

         Однако об иранском периоде жизни Шапшала известно до сих пор непростительно мало  и  он  почти не исследовался специалистами, хотя  это был один из важнейших этапов его биографии, когда Шапшал, оказавшись в самой гуще событий, сотрясавших Персию в начале ХХ в., в той или иной степени мог влиять на их ход, руководствуясь, прежде всего интересами Российского государства.                  

         Предлагаемое читателю исследование роли и степени участия Шапшала в общественно-политической жизни Персии в один из переломных моментов ее истории основывается, по большей части, на найденных архивных документах, многие из которых были в свое время засекречены.

 

          Серая Шапшал родился в Бахчисарае 8(20) мая 1873г. Он был последним 12-м ребёнком в большой патриархальной семье известного караима, 61-летнего садовода Марка Шапшала. Матери Серая не помнил, т.к. она умерла, когда ему было всего 9 месяцев, и мальчика воспитывали его старшие сестры и братья. До 11 лет Серая учился в караимской приходской школе (мидраше) в Симферополе. Затем его старший брат Мошака (Михаил), державший в Санкт-Петербурге конюшню скаковых лошадей, привез Сераю в столицу для дальнейшего обучения в гимназии или кадетском корпусе, о котором мечтал мальчик. Но так как Серая практически не знал русского языка, ему пришлось два года отучиться в Охтинском ремесленном училище, и только в 1886 г. его определили в первый класс частной гимназии Гуревича, поскольку в другие средние учебные заведения 13- летнего подростка принять отказывались.

         По окончании гимназии, в 1894 г., С. Шапшал поступил по совету родных и друзей на факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета. Учился Серая отлично и  за годы учебы два раза побывал на практике в Турции. Он также  активно работал в мусульманском благотворительном обществе Санкт-Петербурга, которое возглавлял тогда влиятельный в высших кругах генерал Султан-Гази-Вали-хан, киргиз по происхождению. Генерал весьма благоволил к молодому Шапшалу и часто брал его с собой по делам общества в турецкое посольство и в персидскую миссию [Кефели, 1992, с.51] .

         В 1899 г. С. Шапшал окончил университет с дипломом I-й степени по курсу арабско-персидско-турецко-татарского языков, и ему предложили остаться в университете для преподавательской деятельности.

         В   конце 1900 г., когда Шапшал готовился в университете при кафедре турецко-татарской словесности к защите профессорского звания, персидский посланник в Санкт-Петербурге Мирза-Риза-хан Арфауд-Доуле получил из г. Тавриза (Тебриза) поручение от  наследника персидского престола Мохаммеда-Али подыскать для него учителя русского языка.

         Весьма любопытна предыстория  появления  у  наследника этого необычного желания. В 1897 г. сеиды устроили погром в армянском квартале Тавриза и до тысячи армян нашли  убежище тогда в российском генеральном консульстве. Инцидент грозил неприятными последствиями для персидского правительства, однако Мохаммеду-Али удалось замять его. Но поскольку он был известен как человек лицемерный, вероломный и злопамятный, у российского генерального консула в Тавризе А.Петрова были все основания не доверять валиахду, тем более что между ними были довольно натянутые отношения и часто происходили неприятные столкновения. При этом консул не скрывал от приближенных Мохаммеда-Али, что не доверяет его искренности и доброму отношению к русским. Тогда-то валиахд, желая доказать консулу свою симпатию к русскому народу, и выразил желание ближе познакомиться с русской культурой и русским языком “ [Атрпет, с.86].                                                                             

      Но есть и иное объяснение появившегося у наследника желания выучить русский язык, изложенная самим генеральным консулом А.Петровым [ф.144, оп.488, д.503, л.5]. Вот как он пишет в годовом отчете за 1900 г., представленном им в российскую миссию в Тегеране: “С юных лет его высочество под влиянием отца Мозаффер-эд-Дин-шаха стал выказывать особое расположение генеральному консульству и всем русским. Это расположение с годами росло, в особенности после недавнего путешествия шаха и слышанных наследником рассказов о том радушии и гостеприимстве, которые встретили персияне в России, где они провели около двух месяцев. Рассказы свиты шаха произвели на валиахда столь обаятельное впечатление, что посещение России составляет теперь его заветную мечту”.

В любом случае, подобное желание наследника персидского престола не покажется столь уж неожиданным  и необычным, если посмотреть на него через призму российско-иранских отношений тех лет, когда Персия была полуколонией двух великих держав России и Англии. Царская Россия, используя финансовые, торговые, военные, дипломатические и иные рычаги, оказывала большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику шахского двора в Тегеране и его наместника в Тавризе.

         В итоге персидский посланник в российской столице, выполняя поручение валиахда, обратился за советом к председателю мусульманского благотворительного общества, и генерал порекомендовал хорошо им обоим известного Сераю Шапшала. После этого на имя ректора Императорского Санкт-Петербургского университета был сделан официальный запрос и через несколько дней получен блестящий отзыв, названный Удостоверением №147 от 25 декабря 1900 г. В нём сообщалось: “Сим удостоверяю, что Серая Маркович Шапшал окончил курс в 1899 году по факультету восточных языков с дипломом I-й степени. Во внимание к выдающимся успехам в науках, блестящим способностям и неустанному трудолюбию, был оставлен при Университете для приготовления к профессорскому званию.

         Всё время пребывания в Университете поведения был отличного и может быть рекомендован, как человек высоких нравственных качеств. (Подпись: ректор Университета А. Гольмстен” [ф.194, оп.528/2, д.97, ,л.15]).                                                                                 

        Шапшал был приглашен в Первый (Азиатский) Департамент МИДа и, хотя он и не состоял в штате министерства, был тщательно проинструктирован относительно особенностей работы в Персии и взаимоотношений с наследником шахского престола.

         В январе 1901 г. Серая Шапшал прибыл в Тавриз в распоряжение валиахда Мохаммеда-Али. Это был невысокий полноватый мужчина 28 лет, женатый на своей двоюродной сестре и  имевший к тому времени  двух сыновей: двухлетнего Ахмеда  и годовалого Мохаммеда. По отзывам современников,  Мохаммед-Али-мирза был корыстным, скупым, подозрительным, властолюбивым человеком. Он не пользовался популярностью ни в народе, ни среди своих приближенных. До приезда Шапшала наследник без особого успеха занимался французским языком, сменив, при этом, пять учителей-французов. Поэтому валиахд заключил с вновь прибывшим преподавателем временное годичное соглашение, по которому положил ему небольшое жалование.  

          Неудивительно, что  наследник встретил  Шапшала с недоверием. По словам самого Сераи Марковича, персы поначалу отслеживали  каждый его шаг. Их интересовали буквально  все стороны личной жизни, например, они смотрели, не было ли в его жилище каких-либо икон и т.п. немусульманских обрядовых предметов, или проверяли даже такой интимный момент, как  отправление естественных надобностей: берет ли чужеземец с собой в туалет бумагу или кувшин с водой, как принято в мусульманских странах. Однако с помощью своего товарища по факультету Некрасова, служившего драгоманом (переводчиком) генерального консульства в Тавризе, он быстро освоился в незнакомой ему среде.  Вскоре эрудированный, доброжелательный и тактичный Шапшал, обладавший к тому же дипломатическим талантом и завидным терпением, сумел заинтересовать своего ученика и расположить к себе. Постепенно не только русский язык стал предметом их бесед, но также география, история, начальная математика, а также  экономика, культура и обычаи России [Атрпет,1909, с.86].  При этом наследник проявлял удивительные прилежность и старание, занимаясь по два часа ежедневно, включая пятницы и праздничные дни [АВПРИ, ф.144, оп.488, д.503, л.52].    

                                                        

Валиахд Мохаммед-Али      

          Помимо обучения валиахда Серае Марковичу предложили преподавать общеобразовательные предметы и русский язык в частном  привилегированном училище Лукмание. Он с энтузиазмом взялся за новое дело, поскольку любил детей, был прирождённым педагогом и мог дать им максимум знаний. Но его поразила царившая в школах средневековая система наказаний учащихся. Поэтому Шапшал с первых месяцев преподавания в училище начал настойчиво убеждать наследника престола запретить жестокие телесные наказания учеников и, в конце концов, добился этого [Караимская народная энциклопедия, 1995, с.23].

         Кроме преподавательской деятельности Серая Шапшал как специалист-тюрколог все годы пребывания в Тавризе собирал и изучал фольклор иранских азербайджанцев. Собранный большой материал ему удалось издать лишь в 1935 г. в Кракове. Этот серьезный труд представлял собой первые записи текстов на языке иранских азербайджанцев [Караимская  народная энциклопедия, 1995,с.26].

         В этот же период Шапшал начинает собирать коллекцию религиозных мусульманских изображений и старинных восточных монет. Все последующие годы жизни он пополнял свое редкое собрание мусульманских раритетов и на склоне лет завещал эти уникальные коллекции Государственному Эрмитажу в Ленинграде. (это коллекция, которая в Литве издана?)

         Однако работа в Персии для Шапшала не стала спокойной творческой командировкой преподавателя и ученого в древнюю восточную страну. С самого начала к нему, как к иностранцу, не было полного доверия, тем более что Шапшал был караимского вероисповедания, а персы-фанатики сторонятся иноверцев, не едят с ними из одной  посуды, избегают подавать им руку, стараются не прикасаться к их одежде. Шапшал чувствовал это отчуждение, но постепенно под влиянием Мохаммеда-Али перенял обычаи персов и уже ничем, даже одеждой, не отличался от приближенных наследника шаха [Атрпет, 1909, с.88].

         Вскоре валиахд оценил достоинства Шапшала и  проникся к нему уважением и доверием. Вот что сообщал в российский МИД генеральный консул А.Петров в своем донесении от 10 октября 1901 г.: “Найдя в лице г-на Шапшала опытного, вполне подготовленного и хорошо знающего местные языки, руководителя и человека, близко знакомого с мусульманским бытом, валиахд приблизил его к себе, сам представил его к ордену “Льва и солнца” 2-й степени и заключил с ним новый трехлетний контракт, не дождавшись истечения срока существовавшего годичного соглашения, причем даже удвоил ему жалование” [ф.144, оп.488, д.503, л.53]. В начале 1903 г. Мохаммед-Али предложил Шапшалу заключить новый дополнительный контракт между ними на 10 лет, хотя до истечения трехгодичного договора оставалось еще полтора года. После долгих колебаний Серая Маркович дал согласие, в основном, по настоятельному совету И.Ф.Похитонова - нового генерального консула, прибывшего в Тавриз на смену серьезно заболевшему А. Петрову [ф.194, оп.528/2, д.97, л.13].                                            

 

С. Шапшал с валиахдом Мохаммедом - Али и его старшим сыном Ахмедом  г.Тавриз, 1904 год

   

            Валиахд всё больше благоволил к Шапшалу, присвоил ему Ханский титул и настолько приблизил его к себе, что стал поручать ему, к неудовольствию придворных, не только свои личные дела, но и ответственные государственные задания. Так, когда в   1903 г. россияне под руководством инженера Дедулова начали прокладывать шоссе Тавриз-Джульфа, по которому планировалось провести впоследствии железную дорогу, Мохаммед-Али-мирза назначил Шапшала председателем оценочной комиссии (см. фото) для приобретения нужных под шоссе земель [Атрпет, 1909, с.88].

         Возможно, именно  за выполнение  подобных  заданий Валиахда один из первых советских авторов, написавший в 1925 г. историю Персии уже с позиций еще только зарождавшейся марксистко-ленинской историографии, а потому  не скупившийся на черную краску в оценке  всего,  что было связано с царской Россией и ее политикой, назвал Шапшала “темным дельцом и охотником за концессиями, приставленным русским правительством к Мохаммеду-Али, который, в итоге,  подпал под  всецелое его (Шапшала) влияние” [Гурко-Кряжин, 1925, с.49].   

 

 

Оценочная комиссия. Шапшал в верхнем ряду слева.

        

            Пусть эта оценка останется на совести ее автора. Она только лишний  раз подтверждает что Шапшал, действительно, верой и правдой служил России, активно отстаивал ее интересы  и на этом поприще принес своей стране немало пользы.

         Лишним подтверждением плодотворности работы Шапшала в Персии является попытка англичан-«конкурентов» России в борьбе за политическое, экономическое    военное влияние  в этой древней стране - дискредитировать Шапшала  в глазах его руководства. Ясное представление об этом дает переписка  в 1903 г. нашего посланника в Тегеране Власова Петра Михайловича с генеральным консулом в Тавризе Похитоновым Иваном Федоровичем. Власов шлет консулу письмо-запрос, в котором звучит беспокойство по поводу того, что  в одной из бесед с ним английский посланник в Тегеране выражал слишком горячие  и, на взгляд Власова, “подозрительные похвалы уму и такту состоящего при валиахде учителя русского языка”.

         Ответ Похитонова в Тегеран от 04.08.1903 г. является лучшей характеристикой Серае Марковичу Шапшалу как человеку и дипломату, его высоким моральным и деловым качествам. В этом донесении, между прочим, в самых лестных выражениях говорится о караимах и их духовном главе  Самуиле Пампулове, о  необыкновенной честности этого маленького народа  и его преданности престолу  [ф.194, оп.528/2, д.97,  л. 10-14].                   

       Еще одним подтверждением того, что Шапшал всегда честно выполнял свой долг перед Отечеством, является его серьезное отношение к воинской обязанности. Как следует из справки, хранящейся в деле под названием “Шапшал Сергей – преподаватель валиахда“ [ф.144, оп.488, д.604, л.14], после окончания университета Шапшал служил младшим унтер-офицером в 212-м Бахчисарайском резервном батальоне и с 1 октября 1900 г. числился в запасе по г. Санкт-Петербургу до 1913 г. И периодически он должен был проходить учебные сборы. Но поскольку Шапшал оказался неожиданно в Персии, он вынужден был уже 15 декабря 1901 г. обратиться по инстанции в 1-й департамент МИДа с просьбой об отсрочке прохождения лагерных сборов. И судя по архивным документам, в январе 1902 г. Военное министерство предоставило ему такую отсрочку. А через 3 года этот вопрос был окончательно решен секретным письмом от 15.03.1905 г. начальника Главного штаба министру иностранных дел В.Н.Ламздорфу “Об освобождении младшего унтер-офицера запаса армейской пехоты Серая (он же Сергей) Шапшала от призыва в учебные сборы на все время, пока он будет состоять преподавателем русского языка при наследнике персидского престола принце Мохаммеде-Али-мирза“ [ф.144, оп.488, д.604, л.9, 21, 32].

         Кстати, Шапшал, находясь на службе в Тавризе, не порывает связи со своими сородичами-караимами в далёком Крыму. Он помогает известному крымскому садоводу, кандидату естественных наук А. И. Пастаку организовать поставки крымских фруктов ко двору валиахда. И Мохаммед-Али-мирза остается настолько довольным своим поставщиком, что в 1904 г. исходатайствует ему, скорее всего по совету Шапшала, орден “Льва и Солнца” 3-й степени [ф.194, оп.528с/4, д.287, л.90].       

       К этому времени валиахд уже сносно владел русским языком и даже оставил занятия им. О данном факте и о других подробностях жизни Мохаммеда-Али мы узнаем  из секретной депеши российского посланника в Тегеране П.М.Власова от 7.04.1904 г. “И на этот раз наследник персидского престола произвел на меня самое благоприятное впечатление простотою и непринужденностью манер, бесхитростным разговором и проявленной им теплотой чувств по отношению к России. Мало развитый научно, валиахд не лишен здравого смысла и способности быстро ориентироваться в разговоре. Он выглядит крепким, сильным, цветущим здоровьем и жизнерадостным (на самом деле Мохаммед-Али часто страдал сильными ревматическими болями в руках и ногах – авт.). По словам наставника его г. Шапшала, наследник ведет самый правильный и здоровый образ жизни, никаких излишеств не допускает, обстановка Двора его – самая простая и экономная: заметив, например, что обеды из 8 блюд стоят дорого, он ограничил свой стол шестью. Так же прост он и в одежде, и во всем другом. В то же время он – образцовый семьянин и любящий отец и муж. Имея всего одну жену, дочь родного дяди своего принца Наибус-Сальтанэ и четверых детей от нее, он не разлучается с ними никогда: даже в своих охотничьих  экскурсиях. И привез их сюда (в Тегеран), не смотря на сопротивление шаха и Везири Азама. Жена имеет весьма благотворное на него влияние. Такой же валиахд и образцовый работник, вникая во все мелочи управления краем. Осторожность его в делах доходит до того, что все шифрованные телеграммы набираются и разбираются  только в его присутствии. К сожалению, по словам Шапшала, наследник в течение последнего года оставил совсем занятия с ним русским языком, коим научился  он  владеть недурно” [ф.144, оп.488, д.604, л.1].

         Заслуги Шапшала перед Отечеством не остаются незамеченными. Правда, к первому российскому  ордену он был представлен лишь в 1905 г., когда уже имел несколько персидских наград. 8 марта 1905 г. новый российский посланник в Тегеране А.Н.Шпейер ходатайствует перед Министерством иностранных дел в Санкт-Петербурге: “Ходатайство о награждении почетного потомственного гражданина Серая Шапшала, коего плодотворная деятельность достаточно известна Императорскому Министерству. Российских знаков отличия не имеет. В виду занимаемого им при особе валиахда положения испрашивается орден Святого Станислава 2-й степени” [ф.194, оп.528с/4, д.287, л.93].                                    

        Шапшал работает не только в Тавризе, но и сопровождает валиахда во всех его поездках по стране и за рубежом. Так, в секретной депеше от 14.04.1905 г. посланник А.Н.Шпейер сообщает в МИД о прибытии в Тегеран валиахда для принятия временного правления страной на время путешествия шаха в Европу: “Вместе с валиахдом прибыл из Тавриза и наставник его С.М. Шапшал, пользующийся его полным доверием и искренним расположением”. Далее в депеше посланник поднимает вопрос о награждении валиахда российским орденом с одновременным награждением Шапшала российским знаком отличия [ф.144, оп..488, д.604, л.22].

         Следует особо подчеркнуть, что всю сложность и ответственность работы Шапшала   в Персии нельзя в полной мере оценить без учета той напряженной социально-экономической ситуации, сложившейся в стране к началу ХХ столетия. Первое десятилетие нового века в истории  Персии ознаменовалось бурными политическими и    революционными процессами,  которые наложили  отпечаток  на все дальнейшее ее развитие. В первые годы нового века почти по всей стране прокатилась волна  так называемых “голодных бунтов”, вызванных недостатком хлеба и стремительным ростом цен на него.

В 1901-1903 г.г. постоянно проходили народные демонстрации в Тегеране, Тавризе,  Исфагане и др. городах. Демонстранты выступали  против реакционной политики премьер-министра, которого обвиняли в продаже страны иностранцам, против новых таможенных конвенций с Россией и Англией. Угрожающий характер волнений вынудил премьера в сентябре 1903 года подать в отставку. Но обстановка в стране по-прежнему оставалась напряженной. В 1904 г. положение населения осложнилось  еще и эпидемией холеры. Патриотически настроенная интеллигенция и представители других слоев населения создавали тайные организации для борьбы за проведение в стране буржуазно-политических реформ и, в первую очередь, за принятие конституции и созыв Меджлиса (Народного собрания). Оппозиционной прессой велась активная антишахская кампания. Часто ее пером “водила“ Англия. Подвергался яростным нападкам и Шапшал. Российский посланник  А.Н. Шпейер сообщал в секретной депеше от 23 июня 1905 г. в МИД, что “англичане начали форменную кампанию против известного Вашему Сиятельству  Шапшала. Зарубежные персидские газеты  Чихре-Нема, издающаяся в Александрии, и Хаблул-Метин в Бомбее заключают в себе страстные статьи против предоставления ему такого выдающегося и влиятельного положения, как то, которое он занимает при его высочестве валиахде” [ф.144, оп.488, д.604,  л.24].  

         В 1905 г. волнения охватили почти всю страну. В ноябре толпа разрушила строившееся на тегеранском базаре здание российского Учетно-Ссудного банка, который,  кстати, постоянно поддерживал кредитами и шаха и его наследника. Нарастали выступления и в других городах, особенно в Тавризе, где сказывалось влияние российского Закавказья с его организованным рабочим движением и активной революционной пропагандой. Все свидетельствовало о взрывоопасной обстановке, сложившейся в Персии к концу 1905 г. Нужен был только толчок, чтобы отдельные стихийные выступления превратились в революционное массовое движение.

         В январе 1906г. Мозаффар-эд-Дин-шах вынужден был пойти на уступки, но не выполнил своих обещаний  и начал репрессии против участников движения конституционалистов. В ответ на это в июне-июле 1906 г. поднялась новая волна народного возмущения. Сначала в Тегеране, а потом в Тавризе,  была объявлена всеобщая забастовка и организован первый в стране выборный Совет (энджумен). Затем  энджумены возникают и в других городах [Иванов, 1978, с.260]. Нельзя здесь не сказать о таком  чисто персидском  средстве борьбы с шахом, как сидение в бесте (убежище). В городах закрывались все лавки, базары, учреждения, мечети, и горожане отправлялись вместе со своими коврами и постелями, провизией и кальянами искать убежище на неприкосновенных территориях: в оградах мечетей, вокруг священных гробниц и других святых мест или в садах при посольствах, иностранных консульствах и в телеграфных конторах. В продолжение трех с половиной лет революционного периода (декабрь 1905 - июль 1909 года) вплоть до победы конституционалистов над шахом  бест оставался одной из основных форм борьбы персов. А у Мозаффар-эд-Дин-шаха не было ни храбрости, ни силы воли  подавить народное движение. В 1906 г. он был уже дряхл и неизлечимо болен. Кроме того, не было у него и денег. А его петербургские кредиторы и союзники тоже находились в затруднительном положении после проигранной войны с Японией.

 

Серая Шапшал, Тегеран, 1908 год.    

 

            И революция развернулась до таких масштабов, что Мозаффар-эд-Дин-шах вынужден был учредить Меджлис, торжественное открытие которого состоялось в его присутствии 7 октября 1906 г. [Берар, 1912, с.287].

         Через два месяца, в декабре, шах, почувствовав, что его дни сочтены, вызвал из Тавриза наследника и назначил его регентом. Вместе с Мохаммедом-Али переезжает в Тегеран и весь его двор, включая  Сераю Шапшала.

         Наконец 30 декабря уже умирающий шах согласился утвердить основной закон, который представлял собой 1-ю часть конституции и состоял из Положения о правах и полномочиях Меджлиса. Власть шаха теперь значительно ограничивалась Меджлисом.

         8 января 1907 г. старый шах умирает и на престол в Тегеране вступает его сын Мохаммед-Али, с нетерпением  ожидавший этого момента на протяжении всей болезни отца.                                                                  

         10 января 1907 г. состоялась пышная коронация Мохаммеда-Али, на которую впервые в истории Персии были приглашены иностранные гости: послы и журналисты.       С   воцарением на престоле Мохаммед-Али-шах  “…осыпал Шапшала, получившего титул Эдиб-ус-Султана, всякими милостями, назначил его почетным генерал-адъютантом, удвоил его содержание и поручил ему заведывание церемониальной частью при Дворе, где он стал играть выдающуюся показную роль. Шапшал постепенно стал неразлучным членом шахской семьи, питавшей к нему большое доверие“ [ф.144, оп.489, д.1192б, л.65].